Братья Сабашниковы - книгоиздатели-просветители (окончание)

Начало

За 44 года Сабашниковыми было выпущено 540 изданий общим тиражом около 5 млн. экземпляров. При всём тематическом разнообразии деятельности издательства Сабашниковых, а они выпускали книги не только по естественным наукам, но и в гуманитарных областях знаний, их штат насчитывал 5-6 человек. Издатели сами занимались большей частью редакторской и хозяйственной  работой. Университетское образование, полученное братьями, помогало при редактировании естественнонаучной литературы. Широта интересов братьев позволяла справляться и с гуманитарными науками. Дочь Михаила Васильевича Сабашникова, детская писательница Нина Михайловна Артюхова, вспоминала: «Отец мог увлекательно и интересно рассказывать о Пелопонесской войне и о делении клетки, о квантовой теории и о французских импрессионистах. Очень любил и понимал музыку, всегда мог процитировать на память стихи, перевести латинскую или греческую фразу, читал английских, французских и немецких авторов в подлинниках. Знания эти приобретались и пополнялись в течение всей жизни».

Каталог издательства Сабашниковых и кооперативного издательства «Север», его непосредственного восприемника, охватывает время с 1891 по 1934 гг. За четыре с лишним десятилетия возникла библиотека Сабашниковых, основу которых составили серийные издания: «Серия учебников по биологии» (1898−1919), «Первое знакомство с природой» (1909−1913), «История» (1912−1927), «Памятники мировой литературы» (1913−1925), «Страны, века и народы» (1913−1924), «Русские Пропилеи. Материалы по истории русской мысли и литературы» (1915−1919), «Пушкинская библиотека» (1917−1922), «Ломоносовская библиотека» (1919−1926), «Руководство по физике, издаваемые под общей редакцией Российской ассоциации физиков» (1919−1924), «Богатства России. Издание Комиссии по изучению естественных производительных сил России» (1920−1929), «Исторические портреты» (1921), «Итоги работ русских опытных учреждений» (1923−1927), «Homo Sapiens»  (1925−1928), «Записи прошлого» (1925−1934).

В каталоге издательства М. и С. Сабашниковых почти нет произведений русской классики. Сабашниковы издавали её сравнительно мало, т. к. слишком поздно вступили на книгоиздательское поприще: все права на издание произведений русских классиков уже давно принадлежали Маврикию Осиповичу Вольфу, Адольфу Фёдоровичу Марксу, Ивану Дмитриевичу Сытину и издательству «Просвещение».

С. А. Венгеров

По просьбе М. В. Сабашникова известный историк литературы Семён Афанасьевич Венгеров вёл переговоры с Адольфом Фёдоровичем Марксом и Иваном Дмитриевичем Сытиным о продаже литературных прав Михаилу Васильевичу для выпуска произведений русских писателей в серии «Пушкинская библиотека». Однако А. Ф. Маркс и И. Д. Сытин отказали ему в в уступке своих издательских прав на произведения умерших писателей. Вот почему в издательстве Сабашниковых вышло так мало произведений русской литературы.

Но Сабашниковы выпускали серию «Памятники мировой литературы» — а это высшее достижение издательства за всю его историю.

Знаменитая серия, которую Михаил Васильевич Сабашников хотел первоначально назвать «Вечные книги», выходила с 1913 по 1925 гг. Она возникла в то время, когда большая часть русского общества высказалась против системы классического образования, преобладавшего в то время. То, что мёртвая школьная программа наносила ущерб античности, побудило Сабашникова встать на её защиту. Приступая к выпуску серии «Памятники мировой литературы», издательство Сабашниковых «оживило» вечно живые источники мировой культуры.

Михаил Васильевич писал в своих воспоминаниях: «В России, кроме специалистов-филологов, никто классиков в оригинале не читал и не читает. Переводов нет в продаже. Классиков просто не знают. То, что перестанут муштровать гимназистов грамматическими упражнениями по древним языкам, послужит только на пользу нашему делу. Не будет к классикам предвзятого отношения».

Во главе серии «Памятники мировой литературы» встал блистательный филолог-классик Фаддей Францевич Зелинский (1859−1944), профессор Петербургского университета и почётный профессор Московского и ряда западноевропейских университетов, а впоследствии член многих иностранных академий. Его многочисленные исследования, посвящённые древнегреческой комедии и трагедии, Цицерону и Горацию, отражают широту научных интересов и эрудицию автора.

Под непосредственным руководством Фаддея Францевича Сабашников приступает к реализации своего плана. По первоначальному проекту издания «Вечных книг» предполагалось выпустить за четыре года 100 томов! В связи с Первой мировой войной М. В. Сабашникову удалось лишь на одну треть осуществить свой замысел.

«Памятники мировой литературы», в отличие от существующих «Библиотек классиков» будут охватывать произведения, избранные не по эстетико-литературным их достоинствам, а с более современной и более широкой историко-литературной точки зрения, с которой литература рассматривается как отдел общей истории человеческой культуры. В нашем собрании найдёт место всякое произведение умственного творчества, какова бы ни была его абсолютная художественная ценность, если только в нём ярко отразилась душа данного века и данного народа. Поэзия, философия, история, политика будут иметь в этом собрании полное право гражданства», — так излагали свою программу издатели.

Программа серии состояла из шести разделов:

1. «Античные писатели» (Марк Аврелий, Аристофан, Вергилий, Гомер, Еврипид, Овидий, Платон, Светоний, Сенека, Софокл, Тацит, Фукидид, Эсхил и др.);

2. «Творения Востока» (Нами, Саади и др.);

3. «Писатели Запада» (Гёте, Данте, Кальдерон, Мольер, Шиллер и др.);

4. «Народная словесность» (Калевала, сербский народный эпос, скандинавский эпос и пр.);

5. «Русская устная словесность» (былины, сказки, «Слово о полку Игореве» и т. д).;

6.   Книги «Библии».

Широта хронологических рамок, научно-исторический подход к публикации произведений, жанровое многообразие, стремление познакомить читателя со многими неизвестными или малоизвестными памятниками литературы — обеспечили этому серийному изданию признание всех любителей литературы.

 

Ф. Ф. Зелинский

Фаддей Францевич Зелинский, поверивший в успех серии, привлёк к изданию таких великолепных переводчиков, как Валерий Яковлевич Брюсов, Вячеслав Иванович Иванов, Иван Иванович Рачинский. 

Первыми книгами серии «Памятники мировой литературы» были вышедшие в 1913 г. «Баллады-послания» Овидия. (1)

«Задача перевода по единственному правильному, психологическому определению — передавать те представления и чувства, которые заключены в подлинниках. Некоторая вольность в  передаче эпитетов находит своё оправдание в том, что и сам Овидий (в отличие, напр., от Горация) относится к ним беззаботно, часто ставя их выбор в зависимость от соображении размера или ритма.    Преследуя указанную выше цель, мы старались, по мере сил, передавать поэзию Овидия языком оригинальной русской поэзии; но, разумеется, одно — замысел, другое — исполнение.   

Предпосланный   очерк об Овидии назначен служить введением не к одним только «Балладам-посланиям», а ко всем вообще сочинениям Овидия, имеющим появиться в настоящей серии — о чём пока загадывать преждевременно....

За объяснениями частностей просим читателя обращаться к необъёмистым «объяснительным примечаниям» комментария.

Справки по тексту, по которому сделан перевод, даны в ещё более кратких «критических примечаниях». Для большинства читателей они не интересны, тем не менее помещение их в издании перевода — прямой долг филологической честности.

«Объяснение иллюстраций»:

Считая правильным иллюстрировать каждого писателя искусством его собственного времени, мы старались подобрать к балладам посланиям Овидия, этого яркого представителя александринизма на римской почве, преимущественно изображения произведений александрийской и (зависящей от неё) ранней римской эпохи». (1, из предисловия)

Также в 1913 г. вышла «Жизнь Будды» Асвагоши в переводе Константина Дмитриевича Бальмонта.

Заметка К. Д. Бальмонта:

«Есть предание. Будда однажды проходил, беседуя с учениками в саду. Соловей увидал его лик, пленился и запел. Будда, растроганный, сказал: «Пусть же в новом воплощении он будет человеком». Этот человек, нравом своим, участвовал в горячей природе коня и в певучей природе птицы. Он назывался — Асвагоша.

Русский перевод воспроизводит поэму Асвагоши в том виде, как переработал ей Дгармаракша — индусский поэт 5-го в. Христианской эры, который довёл благоговейную повесть до законченности.

Иллюстрации к «жизни Будды» были любезно одолжены мне французским знатоком буддизма, А. Фуше, остальные собраны мною во время моего путешествия по Востоку. Приношу искреннюю свою благодарность как m-r А. Фуше, так и превосходному французскому санскритологу, Сильвэну Леви, за их доброе отношение к моей работе и многие ценные указания». (2)

«Жизнь Будды» имела огромный успех. Московский историк и филолог Иосиф Карлович Линдеман в шуточном стихотворении в день 35-летия издательства Сабашниковых в 1926 г. вспоминал:

Когда же Асвагошу

Ввели в свой книжный круг,

Соперников в калошу

Всех посадили вдруг.

Ещё одно издание 1913 года.

«О природе вещей» Лукреция в переводе Ивана Ивановича Рачинского.

Из предисловия И. И. Рачинского:

«...подобно Парфенону, подобно Гомеровым поэмам и Праксителеву Гермесу ширококрылая поэзия Лукреция остаётся одним из высочайших подвигов художественного вдохновения, одним из крупнейших памятников отжившего мировоззрения.

Мысль передать стихи Лукреция в наиболее современной форме, удовлетворяющей мельчайшим требованиям современного слога и стихосложения, немало пленяла меня, но с первых же двухсот стихов я убедился, что такой перевод немыслим без известного искажения, если не смысла, то духа произведения. Яркая, но иногда неуклюже выраженная мысль Лукреция теряла первобытную сочность и искренность и становилась бледной, маловыразительной. Такой перевод имел вид человека, толкующего серьёзным научным языком о детской игре в лошадки. Тогда я решил начать работу сначала и придерживаться строго и точно подлинника. Сохраняя в неприкосновенности смысл, обороты, способ изложения и по мере возможности самую конструкцию и даже порядок слов,     я приложил все силы для передачи мысли Лукреция со всеми её тончайшими оттенками и намерениями». (цит. по 3)

1914 год открылся изданием «Собрания песен и лирических отрывков» Алкея и Сафо в переводе Вячеслава Иванова.

Из вступительного очерка Вяч. Иванова:

«Сама поэтическая передача песен обоих поэтов, если она в некоторой мере созвучна подлинникам, должна показать Алкея художником слова, соединяющим пламенность темперамента с тою быстротою, прямотою и ясностью поэтического узрения и выражения, высокий образец которой мы имеем в творениях Пушкина, поэта как бы античного по прозрачности воздуха, в каком купаются изображаемые им предметы, по его любви ко всему вещественному и осязательному, по беспристрастной точности его чисто реалистического взгляда,  

Сафо не иными, чем Алкей, глазами смотрит на мир; и она — представительница классического реализма в поэзии; но психологическое преобладает у неё над внешним, вследствие душевной её утонченности и сложности.

Стремление сделать собрание лирических отрывков по возможности полным не позволило жертвовать ни одним отчётливо означенным образом, ни одною определённо намеченною мыслью; тем не менее, нам пришлось отказаться от восстановления целого ряда фрагментов, состояние коих таково, что передача могла быть лишь произвольно мечтательной.

Задача поэтического перевода — создать музыкальный эквивалент подлинника.  Таковым может быть только переложение; оно одно становится имманентным поэтической стихии языка, обогащаемого даром из чужеземных сокровищ «Буква умерщвляет»; но, жертвуя дословною близостью подстрочной передачи, перелагатель — поэт должен возместить её верностью истолкования.

Ф. Ф. Зелинскому, классическому истолкователю поэтов классических, обязан переводчик благодарностью за ценные советы». (4)

А вот что писал сам Вячеслав Иванов М. В. Сабашникову сразу же после выхода первого выпуска «Античных писателей»: «Эта превосходная работа издана Вами с чрезвычайным изяществом; на книгу любуются, и сотрудничать в серии книг, так блестяще открытой и так монументально задуманной, представляется лестным».

Д. И. Митрохин

Художественным оформлением серии занимался Дмитрий Исидорович Митрохин, впоследствии заслуженный деятель искусств РСФСР. Выполненные по его рисункам обложки книжек этой серии отличались той изящной скромностью, которая присуща большинству изданий с маркой «М. и С. Сабашниковы». Обложка книги максимально проста и выразительна. Шрифт, близкий к латинскому, бумага высокого качества и удобного формата, широта полей,  — буквально каждая мелочь была тщательно продумана. Всё это свидетельство высокого вкуса и настоящего издательского таланта Михаила Васильевича Сабашникова.

В годы Первой мировой войны было тяжело выпускать такие сложные в полиграфическом отношении издания, как «Памятники мировой литературы». «То, что мы сейчас делаем, выпуская Еврипида, былины, Гайавату и пр., — писал М. В. Сабашников 26 декабря 1916 г. Ф. Ф. Зелинскому, — ведь это не более как фокус в коммерческом отношении, могущий вызвать улыбку у издателей-коммерсантов. Мы продолжаем печатание и выпуск новых томов «Памятников» только для того, чтобы не останавливать литературную работу тех учёных и писателей, которые работают над «Памятниками». Новые тома за недостатком бумаги мы выпускаем в ограниченном количестве экземпляров, заведомо недостаточном для удовлетворения рынка, чем и объясняется полная распродажа новых выпусков немедленно по их появлении в свет. Но при этом мы снимаем с набора матрицы, чем обеспечиваем себе возможность по окончании войны немедленно допечатать необходимое количество экземпляров».

 Серия «Памятники мировой литературы» — свидетельство высокой книжной культуры  издательства М. и С. Сабашниковых. В 1926 г., на праздновании 35-летнего юбилея издательства, переводчик и писатель С. В. Шервинский вспоминал: «Успех серии был громаден. Не только любитель хорошей книги, но и рядовой провинциальный читатель с непредвиденным жаром отнеслись к первым же выпускам «Памятников», и книгоиздательство стали засыпать письмами из разных, самых отдалённых углов России; в этих письмах выражались благодарность, восторг. Иногда преподавались советы и высказывались пожелания. Книгоиздательство отвечало на каждое такое письмо. Успех, выпавший на долю первых выпусков, не был случайным. Все последующие книги серии были встречены с такой же теплотой и стали необходимым звеном в каждой сколько-нибудь культурной библиотеке».

В 1948 г. президент Академии наук СССР С. И. Вавилов (5) выступил инициатором выпуска научной серии книг «Литературные памятники», которая являлась достойным продолжением «Памятников мировой литературы» М. В. Сабашникова.

Наибольшей известностью в советское время пользовалась последняя сабашниковская серия «Записи прошлого», издававшаяся с 1926 по 1934 г.г.

Все выпуски этой серии при появлении в свет становились событием культурной жизни. Серия начала издаваться в 1926 г. под редакцией Сергея Владимировича Бахрушина (7) и Мстислава Александровича Цявловского (8). Цель издания, изложенная С. В. Бахрушиным и М. А. Цявловским в одном из редакционных послесловий, состояла в том, чтобы «дать изображение развития русской культуры и картину жизни и быта разных слоёв русского народа в показаниях свидетелей и деятелей нашего прошлого.
Этого рода литература не есть фотография, лишь отголосок прошлого, нуждающийся в критической проверке со стороны историка, но сам по себе интересный для характеристики времени и общества.
Поэтому, приступая к печатанию библиотеки мемуаров, дневников и писем, редакция считает нужным предупредить читателя, что издаваемые документы требуют критического подхода; при таком условии эти произведения, дышащие непосредственностью и жизненностью, могут дать яркую картину отошедшей в прошлое культуры, с её мировоззрением, нравами и бытом».
Интерес читателей до сих пор вызывают дневники и воспоминания Валерия Яковлевича Брюсова издания 1927 г. (9,10)

Валерий Брюсов. «Из моей жизни».

Из предисловия к изданию Н. С. Ащукина: «Впервые публикуемые автобиографические записи Валерия Яковлевича Брюсова, с уверенностью можно сказать, ценны не только как материал для изучения жизни и творчества поэта, но и для характеристики целой литературной эпохи, неразрывно связанной с именем Валерия Брюсова.

Русский символизм — обширная глава в истории новейшей русской литературы.  Творчество Валерия Брюсова занимает в ней одно из первых мест. И для изучения этого творчества, определённого условиями эпохи, и, в свою очередь, определявшего судьбы «молодой поэзии», автобиографические записи В. Я. Брюсова имеют исключительное значение.

Продолжением автобиографической повести, как указывает сам В. Я. Брюсов, должны служить его «Дневники», публикуемые по причинам различного характера в извлечении. Эти дневники составляют самостоятельный выпуск серии «Записи Прошлого». 

Если в автобиографической повести В. Я. Брюсов рассказывает о себе и о веяниях своей эпохи тоном объективного мемуариста, то в дневниках, разумеется, ясно слышится голос самого участника этой эпохи, руководителя и организатора новой литературной школы, борца за новое направление в искусстве». (цит. по 10)

Одна из самых интересных книг, отчётливо показывающих сабашниковский издательский почерк, «Повесть о брате моём Алексее Александровиче Шахматове» Евгении Александровны Масальской. (11) Выпущена была только первая часть, продолжение не успело увидеть свет и осталось в столе автора. Алексей Александрович Шахматов — выдающийся лингвист, филолог, историк, создатель трудов по фонетике, диалектологии, лексикографии, по истории русского языка, языку восточных славян.

Из предисловия М. А. Цявловского:

«Герой Повести о брате» — один из замечательнейших русских учёных Алексей Александрович Шахматов. В ореоле легенды вышел он в ряды учёных, когда в 1882 г. восемнадцатилетним гимназистом выступил на диспуте Алексея Ивановича Соболевского в Московском университете. Слух об этом необычном выступлении «легендарного мальчика», как тогда его называли, распространился не только среди московских кругов, близких к университету, но и в Петербурге. Но это не было легендой, как не легенда и то, что, что двенадцати лет Алексей Александрович «занимался в Мюнхенской университетской библиотеке Страбоном и Помпонием Мелой для извлечения из них данных о древнейших обитателях России», как писал он в своей автобиографии.

Необычны и дальнейшие этапы его учёной карьеры.

В 1893 г. Шахматов за диссертацию, представленную на степень магистра, получил сразу звание доктора, а в 1894 г., тридцати лет, избирается в Академию. Этими «знаками отличия» справедливо отмечались исключительные научные заслуги Алексея Александровича.

Академик Николай Константинович Никольский в своей речи о Шахматове хорошо сказал: «Если бы в наше время продолжались старинные погодные записи, которыми с таким увлечением занимался Алексей Александрович, то летописец без колебания и преувеличения был бы в праве отметить его кончину словами: «такового не бысть на Руси преже, и по нем не вем, будет ли таков» (Никон. Летопись, под 1089 годом).

Тонкий, глубокий и разносторонний лингвист, обладавший огромными знаниями, он на основе их создавал смелые гипотезы, подкупающие прежде всего какой-то артистичностью, виртуозностью — в лучшем смысле слова — своего построения.

Автор трудов, которые создали эпоху, которыми гордится русская филология, А. А. Шахматов и как человек явление необычайное.

О кристальной чистоте его нравственного облика свидетельствуют все знавшие покойного. И когда читаешь или слушаешь рассказы о нём, об его благородстве, о «голубиной нежности к людям», обаятельной искренности и поразительной простоте, это всё звучит, как легенда, как одно из тех сказаний, гениальным исследователем которых он был.

Печатаемая «Повесть о брате» принадлежит перу Евгении Александровны Масальской, рождённой Шахматовой, сестры Алексея Александровича и начинает изложение событий с 1871 г.

Е. А. Масальская красочно описывает будничный облик Алексея Александровича. Будучи гимназистом, Шахматов всё время проводил в университетских библиотеках. Его детской игрой было собирание санскритских, древнегерманских, персидских, иранских, финских, кельтских и других слов. В книге множество бытовых подробностей, показывающих будущего учёного как увлечённого человека: «Усевшись на длинную ольху, вывороченную ещё осенней бурей, Лёля начинал нам декламировать из Гомера, по-гречески, наизусть» или: «В Козлове в вагон вошло несколько турок, и Лёле доставило громадное удовольствие говорить с турецким офицером по-турецки и арабски». Повесть сохраняет своё значение как источник сведений о начале пути Шахматова, чьё имя символизирует развитие науки о языке, является памятником культуры прошлого.

Татьяна Андреевна Кузминская. Моя жизнь дома и в Ясной Поляне. 1925, 1927.
Из предисловия М. А. Цявловского: «Печатаемые воспоминания принадлежат перу сестры жены Льва Николаевича Толстого Татьяны Андреевны Кузминской, рождённой Берс, черты которой Лев Толстой обессмертил в Наташе Ростовой. Первая часть охватывает период с 1846 по 1862 гг.

Льва Николаевича Татьяна Андреевна знала в течение всей своей сознательной жизни, впервые увидев его, когда ей не было десяти лет. Она помнит Толстого ещё в военном мундире. Теперь уже нет никого, кто помнил бы Толстого 1850-х гг., и воспоминания Т. А. Кузминской являются таким образом последними показаниями современников о молодости великого писателя.
Вторая часть охватывает эпоху 1863−1864 гг. Картины помещичьего, привольного быта в описании Кузминской жизни Толстых в Ясной Поляне — ценное свидетельство очевидца, помимо своего сознания показывающего социальные корни творчества Толстого в то время. Впоследствии, убеждённый противник частной собственности на землю, Толстой в описываемое время — крепкий на земле помещик, рачительный хозяин, и эта «власть земли» не могла не отразиться и в «Войне и Мире», и в «Анне Карениной». Да и сам Толстой не скрывал своих дворянских чувств и откровенно писал в 1864 г. в предисловии к «Войне и Миру»: «Жизнь чиновников, купцов, семинаристов и мужиков мне неинтересна и наполовину непонятна, жизнь аристократии того времени, благодаря памятникам того времени и другим причинам, мне понятна интересна и мила» (Новый Мир», 1925, N6, с. 32).

Генрих Штаден. О Москве Ивана Грозного. Записки немца опричника. 1925. (14)

Из предисловия С. В. Бахрушина:

«Печатаемые впервые в настоящем издании Записки Генриха Штадена должны, несомненно, занять очень крупное место в ряду источников по истории царствования Ивана Грозного. Вестфалец по происхождению, игрою судьбы заброшенный в Московию и записанный в опричнину, автор близко видел описываемые им явления и порядки, а автобиографическая форма, которую он придал своим запискам даже в той их части, которая посвящена описанию страны, делает их особенно ценными, вскрывая конкретно и безыскусно те мелкие детали повседневной жизни служивого человека ХVI века, которые вряд ли возможно найти в каком-либо ином современном памятнике.

Сочинение Штадена лишено литературной обработки, местами представляет собой ряд разрозненных отрывков, не всегда объединяемых какой-нибудь общей мыслью.

Зато в этих отрывках, необычайно рельефно выступают «дела и дни» русского помещика того времени, взаимные отношения опричнины и земщины, — землевладельцев и крестьян, положение и быт иноземной колонии в Москве.

Бесхитростный рассказ Штадена даёт богатый материал для общего суждения о таком далеко невыясненном явлении в истории ХVI века, как опричнина. Разбросанные  по запискам, отдельные намёки рисуют это учреждение в новом освещении,  — общая картина опричнины выступает более конкретно, чем в других источниках.

Особенно ярко изображена наступившая в начале 70-х годов под впечатлением неудач на Крымском фронте и, может быть, ужасов Новгородского погрома, реакция против реформы, проведённой Грозным с такой безумной прямолинейностью, реакция, о которой до сих пор лишь догадывались некоторые исследователи на основании немногочисленных смутных указаний источников.

Немецкий оригинал рукописи, издаваемый ныне в свет в русском переводе, хранится в государственном архиве в Ганновере.

(По данным советской исторической энциклопедии Шдаден, Генрих фон (1542 — не установлен) — немецкий авантюрист. В 1564−76 гг. жил в России. Был опричником, возвратившись в Зап. Европу, Ш. участвовал во многих антирусских акциях, разрабатывая планы интервенции в России для германского императора Рудольфа II и шведского короля Юхана III.)

Первое указание на литературное наследство Генриха Штадена относится к 1917 г. В связи с оживлением в Германии интереса к русской истории и проблеме русской опасности была напечатана статья Макса Бера. Статья эта даёт общий очерк истории Грозного, знакомит читателя с характером рукописи в отдельных извлечениях и вкратце излагает её историю.

Русский перевод сочинения Штадена сделан с превосходной копии Макса Бера.

Перевод принадлежит Ивану Ивановичу Полосину; им же составлены вступительная статья, примечания и указатели.

Глубокую благодарность приносят редакция и переводчик д-ру Беру и д-ру Круш, директору Государственного Архива в Ганновере: без любезного и деятельного участия названных лиц настоящее издание не могло бы осуществится».

Следует отметить, что Михаил Васильевич пристальное внимание уделял тщательности публикаций, и опыт серии «Записи прошлого» вошел в золотой фонд издательской культуры.

Единство художественного оформления объединяет все книги серии «Записи прошлого». В 1926 г. Русское общество друзей книги так охарактеризовало деятельность Сабашникова: «За отдельной вещью он никогда не теряет общего облика собрания. Его больше радует ясность сопоставления и последовательность развития, нежели любование тем ли, этим ли приглянувшимся экземпляром. В Сабашниковской книге есть музейный вес... Когда они подбираются рядом и вытягиваются на полках, сказывается их музейная природа».

Издательство Сабашниковых существовало до 1930 г. Затем на его основе возникло кооперативное издательство «Север», в котором редакционно-издательской частью заведовал Михаил Васильевич Сабашников.

Осенью 1934 г. «Север» перестал существовать, став частью «Советского писателя». Вот что писал Михаил Васильевич в своих «Записках» : «В 1934 году все маленькие кооперативные издательства, как «Мир», «Посредник», «Север», «Научное книгоиздательство» и другие, были неожиданно влиты — одни в Государственное издательство, другие — в издательство «Советский писатель». «Север» не избежал общей участи, и ему пришлось влиться в издательство «Советский писатель». С тех пор я от издательства книг отошёл...

Прекращение деятельности нашего издательства (сначала М. и С. Сабашниковых, потом «Севера) на полном ходу оборвало работу по целому ряду начатых подготовкой, а то и самим производством книг. Из них большинство так и не увидело света». (М. В. Сабашников. Записки. с. 514.)

В последние предвоенные годы Сабашников был редактором «Сотрудника», артели по изготовлению наглядных пособий для школьников.

Ещё в двадцатых годах Михаил Васильевич взялся за написание воспоминаний. С кем только ему не приходилось за долгие годы общаться — Миклухо-Маклай, Шанявские, Танеев, Вернадский, Бахрушин, Трубецкой, Брюсов, Шервинский, Голубкина, Остроухов, Леонов...

Личные и общественные подробности тех времён, записанные Михаилом Васильевичем, бесценны. Язык воспоминаний — естественно разговорный, деловито точный. Кратки и выразительны характеристики деятелей прошлого. Например, воспоминания о К. Д. Бальмонте:

К. Д. Бальмонт

«В работе Константина Дмитриевича меня поразило то, что он почти не делал помарок в своих рукописях. Стихи в десятки строк, по-видимому, складывались у него в голове совершенно законченными и разом заносились в рукопись. Если нужно было какое-либо исправление, он заново переписывал текст в новой редакции, не делая никаких помарок или приписок на первоначальном тексте, почерк у него был выдержанный, чёткий, красивый. При необычайной нервности Константина Дмитриевича почерк его не отражал, однако, никаких перемен в его настроениях. Мне, у которого почерк менялся до неузнаваемости в зависимости от настроения, это казалось и неожиданным, и удивительным. Да и в привычках своих он казался педантично аккуратным, не допускающим никакого неряшества. Книги, письменный стол и все принадлежности поэта находились всегда в порядке гораздо большем, чем у нас, так называемых деловых людей. Эта аккуратность в работе (что, впрочем, я оценил лишь впоследствии) делала Бальмонта очень приятным сотрудником издательства. Рукописи, им представляемые, всегда были окончательно отделаны и уже не подвергались изменениям в наборе. Корректуры держались чётко и возвращались быстро». (М. В. Сабашников. Воспоминания. с. 232).

Мемуары полностью закончить не удалось. В 1941 году, пятого ноября, немецкая бомба попала в квартиру Сабашниковых. Михаил Васильевич был тяжело ранен, после продолжительной болезни умер 12 февраля 1943 года.

В 1993 г. в Москве правнуком М. В. Сабашникова Сергеем Михайловичем Артюховым было основано «Издательство имени Сабашниковых».

В 1995 г. это издательство выпустило «Записки» Михаила Васильевича Сабашникова под редакцией Аллы Леонидовны Паниной, полный текст которых печатался впервые. (15)

Сам Михаил Васильевич Сабашников всегда высоко ценил труд издателя и редактора и считал «своё посредничество между писателем и читателем... ролью творческой и нужной».

Источники, полезные ссылки:

1. 56094

Овидий Баллады-послания / Овидий ; пер. вступ. статьи и коммент Ф. Зелинского. Москва: Изд. М. и С. Сабашниковых, 1913. 344 с. (Серия «Памятники мировой литературы»).

2.  269748

Асвагоша. Жизнь Будды / Асвагоша ; пер. К. Бальмонта ; вст. статья С. Леви. Москва : Изд. М. и С. Сабашниковых, 1913. 321 с. (Серия «Памятники мировой литературы»).

3. 56116

Лукреций. О природе вещей. / Лукреций ; пер. и предисл. И. Рачинского. Москва : Изд. М. и С. Сабашниковых, 1913. 259 с. (Серия «Памятники мировой литературы»).

4. 41494

Алкей. Собрание песен и лирических отрывков / Алкей и Сафо ; пер., вступ. очерк Вяч. Иванова. Москва : Изд. М. и С. Сабашниковых, 1914. 255 с. (Серия «Памятники мировой литературы»).

5. Митрохин, Дмитрий Исидорович 

6. Вавилов, Сергей Иванович 

7. Бахрушин, Сергей Владимирович

8. Цявловский, Мстислав Александрович

9. А359947

Брюсов, В. Я. Дневники. 1891-1910 / В. Я. Брюсов. Москва : Изд. М. и С. Сабашниковых, 1927. 203 с. (Серия: «Записи прошлого»).

10.  А360099

Брюсов, В. Я. Из моей жизни. /В. Я. Брюсов. Москва : Изд. М. и С. Сабашниковых, 1927. 130 с. (Серия: «Записи прошлого»).
11.  110077

Масальская, Е. А. Повесть о брате моём А. А. Шахматове. / Е. А. Масальская. Москва : Изд. М. и С. Сабашниковых, 1929. с. (Серия: «Записи прошлого»).

12. А394452

Кузминская, Т. А. Моя жизнь дома и в Ясной Поляне. Воспоминания 1846-1862 / Т. А. Кузминская. Ленинград : Изд. М. и С. Сабашниковых, 1925. 174 с. (Серия: «Записи прошлого»).

13. А359941

Кузминская, Т. А. Моя жизнь дома и в Ясной Поляне. Воспоминания 1863-1864 / Т. А. Кузминская. Ленинград : Изд. М. и С. Сабашниковых, 1927. 178 с. (Серия: «Записи прошлого»).

14. А92225

Штаден, Г. О. Москве Ивана Грозного. Записка немца-опричника / Г. Штаден.  Ленинград : Изд. М. и С. Сабашниковых, 1925. 183 с. (Серия: «Записи прошлого»).

15. А856876

Сабашников, М. В. Записки / М. В. Сабашников. Москва : Изд. им. Сабашниковых, 1995. 590 с. (Серия: «Записи прошлого»).